Доклад Архиерейскому Собору РосПЦ иерея И. Гриненко
О сохранении церковного единства
Верую во единую, соборную
и апостольскую Церковь.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Ваши Преосвященства, возлюбленные о Господе отцы, братия и сестры!
В священной тайне церковного домостроительства открывается нам премудрость Божия, явленная в трех неразделимых основаниях Церкви, подобно тому как в Пресвятой Троице созерцаем мы совершенство Божественного единства. Всякий раз, когда мы приступаем к осмыслению церковного устроения, подобает нам с трепетом и благоговением взирать на эту богозданную тайну, ибо не человеческим разумением, но Божественным установлением создана Церковь Христова.
Единство Церкви есть не просто внешнее объединение верующих, но таинственное отображение единства Самой Пресвятой Троицы. Подобно тому, как Три Ипостаси пребывают в совершенном единстве любви, так и Церковь являет собой неразделимый организм, где каждый член, по слову апостола Павла, составляет единое Тело Христово. Это единство зиждется не на человеческом установлении, но на самой природе Церкви как богочеловеческого организма, где божественное и человеческое пребывают в неслитном, неизменном, нераздельном и неразлучном единстве.
Соборность раскрывается как таинственное действие Духа Святаго в Церкви, где каждый верующий, сохраняя свою уникальную личность, становится причастником полноты церковной истины. Соборность – это не просто собрание верующих, но особое качество церковной жизни, где, по слову святителя Киприана Карфагенского, "епископство едино, и каждый из епископов целостно в нем участвует". В соборном единстве Церкви преодолевается противоречие между личным и общим, ибо каждый верующий, входя в полноту церковной жизни, обретает в ней не ограничение, но высшую свободу во Христе.
Апостольская преемственность являет себя не только как историческая последовательность рукоположений, но как живое присутствие благодати апостольского служения в Церкви. Через таинство священства передается не просто власть, но дар Духа Святаго, который, по слову святителя Иринея Лионского, "как драгоценное сокровище хранится в глиняном сосуде" церковной иерархии. В этой преемственности мы видим не человеческое установление, но божественное домостроительство спасения.
Всякое покушение на эти основания есть не просто нарушение церковного порядка, но посягательство на саму природу Церкви как богоустановленного организма. Когда мы говорим об отступлениях от церковного единства, мы свидетельствуем не о человеческих разногласиях, но о глубокой духовной трагедии разделения того, что Сам Господь соединил в таинстве Своей Церкви.
С особым благоговением и признательностью взираем мы на мудрость Матери-Церкви, которая, водимая Духом Святым, всегда находила царский путь между строгостью канонов и любовью к заблудшим чадам. В этом таинственном действии церковной икономии прозреваем мы отображение той премудрости Божией, которая, по слову апостола, "все устрояет во благо любящим Бога" (Рим. 8:28).
Именно так, через благодатный путь единоверия, Церковь простерла свои материнские объятия к старообрядцам, признавая святость древних обрядов и возможность двуперстного крестного знамения, не умаляя при этом полноту истины Православия. В этом действии церковной любви видим мы не простое административное решение, но глубокий духовный акт, подобный евангельскому объятию отца, встречающего блудного сына.
Последующие Соборы, действительно, со смирением признали излишнюю строгость прежних прещений и сняли клятвы со старых обрядов. В этом проявилась не слабость Церкви, но ее сила – способность к покаянному переосмыслению исторического пути, при сохранении неповрежденным сокровища веры. И здесь мы единодушны с митрополитом Василием, признавая, что дониконовские богослужебные книги и обряды не противоречат православной вере.
Однако здесь пролегает тонкая, но принципиальная грань: единоверие означает принятие старообрядцев в лоно Православной Церкви, а не растворение Православия в старообрядчестве. Как река, впадая в море, не делает море рекой, но сама становится частью морской стихии, так и древний обряд, будучи принят Церковью, не должен становиться мерилом всей церковной жизни.
С глубокой скорбью должны мы засвидетельствовать, что в личной беседе митрополит Василий раскрыл намерения, далеко выходящие за пределы церковной икономии. В телефонных разговорах он недвусмысленно выразил стремление "исправить" и "изменить" само церковное устроение, словно забывая, что не человеческим произволением, но Божественным установлением создана Церковь Христова.
Особенно тревожным знамением является его отношение к святым, просиявшим после патриарха Никона. Не просто умолчание, но явное непризнание таких светильников веры как преподобный Серафим Саровский и святой праведный Иоанн Кронштадтский прозвучало в его словах. И можно с горечью предположить, что подобное отношение распространяется и на других угодников Божиих этого периода, включая преподобного Германа Аляскинского и прочих святых.
Вдумаемся глубже: может ли истинный православный архипастырь отвергать святых, прославленных Церковью? Не является ли такое избирательное отношение к святости признаком глубокого духовного недуга? Ведь если мы признаем действие Духа Святого в Церкви неизменным, то как можем отвергать плоды этого действия – святых угодников Божиих, просиявших в разные периоды церковной истории?
В этом контексте особенно тревожным представляется его намерение не просто сохранить древние традиции через благодатный путь единоверия, но фактически подчинить всю полноту церковной жизни старообрядческому укладу. Здесь мы видим опасное искажение самой природы единоверия, установленного Церковью как мост любви, а не как средство разрушения церковного единства.
Находясь на посту временно управляющего Церковью, митрополит Василий употребляет дарованное ему служение не на созидание, но на разорение церковного единства. Подобно тому, как в древности некоторые, желая быть "правее" самой Церкви, впадали в прелесть духовную, так и ныне видим мы, как под предлогом возвращения к древности совершается отступление от живого церковного предания.
Вспомним слова преподобного Антония Великого, который, узрев сети диавольские, распростертые по всей вселенной, со слезами вопрошал Господа: "Кто же, Господи, избежит их?" И услышал ответ: "Смирение избежит их". Не видим ли мы в нынешних событиях подобные сети, когда под видом благочестия и ревности о древнем благочестии совершается разорение самих основ церковной жизни?
Особую тревогу вызывает то обстоятельство, что, занимая высокое положение в церковной иерархии, митрополит Василий намеревается использовать свою власть не для укрепления православного единства, а для постепенного преобразования всей Церкви в некое подобие старообрядческой общины. Такое намерение противоречит не только церковным канонам, но и самой природе апостольского преемства.
Также беспокойство вызывает позиция архиепископа Иоанна, который своим отказом от рукоположения новых епископов ставит под угрозу само апостольское преемство в Церкви. В этом мы видим не просто административное решение, но глубокий духовный кризис, когда само понимание церковной иерархии как носительницы благодати апостольского служения подвергается искажению.
С особой горечью и недоумением должны мы свидетельствовать о действиях архиепископа Иоанна, который, будучи призван к архипастырскому служению, низводит его до уровня простого администрирования. В этом усматриваем мы глубокую духовную трагедию: когда преемник апостолов, получивший благодать пастырства не для властвования, но для попечения о словесных овцах, отказывается даже внимать гласу скорбящей паствы.
Вдумаемся: может ли истинный пастырь, подражатель Христа, Который оставил девяносто девять овец ради поиска единой заблудшей, не только не услышать моления своей паствы, но и через своего секретаря, протоиерея Владимира, передать, что считает прихожан и священников "быдлом, которое должно подчиниться указу архиерея"? Не является ли такое отношение к пастве прямым отвержением слов Спасителя: "Пастырь добрый душу свою полагает за овцы" (Ин. 10:11)?
В этом прискорбном отношении к пастве прозреваем мы не просто административную холодность, но глубокое искажение самой природы архипастырского служения. Ибо епископ в Церкви Христовой – не земной начальник, требующий слепого подчинения, но любящий отец, который, по слову святителя Иоанна Златоуста, "не властительства ищет, но о чадах своих печется".
Особую скорбь вызывает то, что все наши письма и обращения остались без ответа, словно глас вопиющего в пустыне. В этом молчании видим мы не просто пренебрежение к каноническому праву верующих быть услышанными своим архипастырем, но и отвержение самого духа церковной соборности, где каждый член Тела Христова призван к живому участию в церковной жизни.
Посему смиренно просим Архиерейский Собор внять нашему молению и не допустить разрушения самих основ церковного бытия. Не о человеческих амбициях здесь речь, но о сохранении той полноты православной истины, которая передана нам святыми отцами и которую мы обязаны передать грядущим поколениям неповрежденной.
В этот трудный час остается нам упование на епископа Владимира, который, подобно древним исповедникам веры, хранит верность православному преданию. В его стоянии за истину мы видим действие благодати Божией, которая и в малом стаде может сохранить полноту церковной жизни.
Призываем всех верных чад Церкви к усиленной молитве о заблудших, дабы Господь просветил их очи сердечные и привел к познанию истины. Ибо не в силе Бог, но в правде, и не количеством, но качеством веры измеряется крепость церковного стояния.
Да сохранит нас Господь в истине Своей Церкви и в единстве веры. И да не будем мы виновны в разделении того, что Бог соединил, но станем верными хранителями церковного предания, переданного нам от святых апостолов.
Да не смутятся сердца наши происходящим, ибо и это попущено Промыслом Божиим для укрепления верных. Как злато в горниле искушений очищается, так и Церковь Христова через испытания восходит к большей славе. Будем же непоколебимы в вере, тверды в уповании и горячи в молитве, помня, что врата адовы не одолеют Церкви Христовой, ибо с нами Бог!
Аминь!
† иерей Иоанн
6 Июня 2021г